МЫ ПРОДОЛЖАЕМ ПУБЛИКАЦИЮ ПОВЕСТИ НАШЕГО АВТОРА, ЧЛЕНА СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ, ГАЛИНЫ ИЛЬИНОЙ, ПОСВЯЩЕННОЙ ВОСПОМИНАНИЯМ ДЕТСТВА ЕЕ МАТЕРИ, ПРОЖИВШЕЙ В ЛЕНИНГРАДЕ ВСЮ БЛОКАДУ…
(Продолжение. Начало в №27–28.)
…А в Мордовщине, за Ораниенбаумским пятачком, оставшаяся в деревенском своём доме моя прабабка – баба Маша, всю войну ходила в бригадирах, работала на парниках, снабжая Ленинград овощами, за что была после войны награждена орденом Трудового Красного Знамени. Так близко наша деревня от города, но при этом так далеко, словно на другом конце земли, что и было правдой: деревня находилась на «Большой Земле», а город…
Окружённый кольцом блокады, Ленинград выживал, приспосабливался к своему изолированному от всей страны состоянию. И наша семья, и другие такие же выживали вместе с городом.
Сначала было очень страшно, но всем казалось, что война вот-вот закончится, а потом, когда война и блокада стали привычными, надолго и прочно войдя в жизнь ленинградцев, они научились жить в ней и даже, скорбя о погибших, всё-таки радоваться жизни.
На второй год войны открыли школы, начались занятия. Война войной, а детей учить надо. Мама вспоминает, что детей в городе оставалось очень много. Эвакуация практически не была проведена, – слишком быстро немец подошел к Ленинграду, слишком плотным было кольцо блокады.
Поэтому в районе 5-й ТЭЦ была открыта школа № 339, в которую 1 сентября 1942 года и пошла учиться моя мама, с «прицепом» в виде младшей сестрёнки. В каждом классе было около пятнадцати человек. В школе организовали тимуровскую команду, члены которой обходили дома, узнавали, где есть больные и умершие, и сообщали в штаб, дежурили на крышах домов во время налётов, тушили «зажигалки», выслеживали сигнальщиков, ракетами подающих направляющие сигналы немецким бомбардировщикам.
Мама помнит, как однажды в трубу 5-й ТЭЦ попала бомба, но она была начинена песком и не взорвалась. Но тимуровская команда успела засечь то место, откуда сигнальщиком запускались «зелёные цепочки».
Рядом с подстанцией всю войну стояли наши зенитные точки, ведь этот район был стратегическим: здесь и завод Жданова, на котором делали танки, и завод «Большевик», – выпускающий оружие, и сама 5-я ТЭЦ, – снабжающая город электричеством, поэтому район часто бомбили, и без зенитчиков было не обойтись. Тимуровцы, разделились на две команды: одна выслеживала шпиона, а другая побежала за помощью к военным; с помощью взрослых смогли задержать диверсанта.
Всю блокаду для бесперебойной работы 5-й ТЭЦ возили уголь и дрова комсомольско-молодёжные бригады Октябрьской железной дороги. Эти молодые девушки и юноши, худенькие, но по-взрослому сосредоточенные, привлекали внимание, и все дети, живущие рядом с подстанцией, невольно им подражали, стараясь помогать во всех погрузочно-разгрузочных работах.
В 1942–1943 годах частые бомбёжки разрушали и поджигали город. Военная пожарная часть при 5-й ТЭЦ, в которой служил мой дед, постоянно выезжала на пожары. Но огонь подстерёг деда рядом с домом. В нефтеналивные баки попала зажигательная бомба. Горела нефть. Рядом – казармы, дома, электростанция.
Деда обвязали верёвками и, поливая водой, опустили в бак. Зажигалка была вытащена и обезврежена, огонь остановлен, а дед получил ожоги и после лежал в госпитале. За этот свой подвиг он был награждён орденом Славы.
Награждены были и моя бабушка Настя, и тётя Тоня – за работу на оборонных рубежах. Эти хрупкие женщины рыли окопы и противотанковые рвы. Есть медаль «За оборону Ленинграда» и у моей мамы. Представление к награде было в 1943 году. Мама была самой младшей из награждённых, ей исполнилось всего тринадцать лет.
Как сейчас помнит она этот день. Медаль выдали, правда, только в 1944 году, в клубе Дзержинского, но зато «от самого дедушки Калинина», как сказал военный, вручающий награды. Свою медаль мама заработала на сельскохозяйственных работах: в то время работа на полях была равносильна любым оборонным. Прополка моркови, сопровождаемая постоянными налётами и обстрелами, была тогда подвигом.
Помнится маме и тот осколок снаряда, который залетел ей подмышку, оставив лёгкий ожог на коже.
Фашистский самолёт на бреющем полёте безнаказанно прорвался в город, лётчик развлекался, гоняясь за прохожими, в упор расстреливая их из орудия. Это было на второй или даже третий год войны, поэтому по вою снаряда все уже знали, перелёт или недолёт и в какую сторону надо бежать. А этот пилот-«весельчак» в очках (он так низко летел, что можно было разглядеть даже очки) был непредсказуем. Люди на улице шарахались от него врассыпную.
Мама спряталась под ДОТ, куда и вкатился шипящий осколок. Он долго хранился в нашем доме как вещественное доказательство того страшного времени, когда одна нация, возомнив себя высшей расой, считала возможным развлекаться подобным образом, как тот летчик, воображавший себя, вероятно, асом, вершителем судеб иных, «низших» народов.
Продолжение следует…